Континуум интенсивности дедовства

В современной социологии подразделения военнослужащих срочной службы определяются как “многоуровневые статусные системы организованного насилия”.

Так оно на самом деле и есть, ибо армия в любом государстве – единственный (наряду с полицией) институт общества, который обладает законным правом применять насилие по отношению к тому, кого оно, это общество, считает врагом.

К сожалению, насилие при известных условиях меняет свой вектор и становится не внешним, а внутренним фактором развития института. Областью, куда прорывается нарыв насилия, выступают социальные отношения, а пораженная новой болезнью организм именуется дедовщиной.

Если армии представляет из себя систему структурированного коллективного насилия в своей легитимной форме, то дедовщина выступает нелегитимной формой коллективного насилия. В первом случае насилие направлено вовне общества и помогает ему выжить, во втором оно ориентировано внутрь и может привести к его гибели.

Таким образом, дедовщина и война симметричны относительно насилия, но и них противоположный вектор и разная модальность. В результате одна наносит огромный вред обществу, а другая приносит ему пользу. Война и дедовщина это как мир и антимир.

Война направлена против чужих, а дедовщина – против своих. Организующим центром в том и другом случае выступают офицеры: на войне они организуют солдат на битву против врага, а при дедовщине не мешают либо потворствуют насилию одних солдат (старослужащих) над другими (новобранцами).

Вовсе не случайно отслужившие армию молодые люди и военные эксперты единодушны в суждении: если бы ротные офицеры захотели, то могли бы прекратить любые проявления дедовщины.

Симметричность и взаимосвязь двух явлений – войны и дедовщины – показывают исторические факты. Во время войны – всемерного напряжения физических и духовных сил народа – никакой дедовщины нет.

Принято считать, что в армии над людьми издеваются от нечего делать, поэтому насилие старослужащих над новобранцами в наибольшей мере проявляется в мирные дни и почти угасает в военные.

Как только наступает мирное время, на свет постепенно выползает это чудище. Социальная диффузия лежит в основе трагедии случившейся в военном подразделении, дислоцировавшемся на мысе Желтом (Камчатская обл.), когда в период смены личного состава в апреле 1999 г. был изнасилован и насмерть замучен боец молодого пополнения В.Войтенко.

“Что же заставило вполне обычных, нормальных во всех отношениях молодых людей потерять человеческий облик? – спрашивал журналист аналитического еженедельника “Новая Камчатская правда” В.Яковлев. – Однозначно ответить на этот вопрос невозможно. Один из обвиняемых на этот вопрос прямодушно ответил: “Просто там было очень скучно”.

Дедовщина как социальный феномен неоднородна не только с точки зрения социально-классового и этнического состава участников (хотя в последнее время в армию идут преимущественно представители социально незащищенных слоев и лица славянской национальности), но также по интенсивности проявления неуставных, в том числе насильственных, отношений в воинских частях.

В одних случаях дедовщина встречается в легкой форме, в других – в своих крайних и даже патологических разновидностях. В свое исследовании И.Попов выделяет три вида или лучше сказать, степени дедовства:

Дедовство, не связанное с унижением человеческого достоинства, состоит в том, что новобранцы выполняют некоторые виды работ, рассчитанные, на весь личный состав. Старослужащие, уставшие от рутинной работы, перекладывают ее на плечи новобранцев. “Деды” могут приказать сгонять в столовую за хлебцем и сахарком или чистить картошку, разгребать снег.

Такого рода “ненасильственное дедовство” выглядит как слегка испорченная модель наставничества: младших по званию учат уму-разуму, заставляют (без рукоприкладства) подкачать мускулы в спортгородке и следят за внешним видом (пришит ли чистый подворотничок, на-чищены ли сапоги и т. п.).

Такая дедовщина даже полезна, и многие отслужившие небезосновательно полагают, что на ней держится вся армия. Толковый лейтенант умеет поддерживать в коллективе первый тип неуставных отношений, пресекая по-пытки издевательств.

“Дедовские игры” – промежуточный вид между “полезным дедовством” и откровенным насилием. “Деды” используют систему насилия и доминирования ради собственного удовольствия и развлечения. Они, к примеру, могут заставить салабонов “сдавать вождение”.

Новобранец ползает на карачках, двигая перед собой тазик с водой и бибикая, а “деды” сверху подают команды: “Налево!”, “Газу прибавь!”, “Задний ход!” У связистов свой фирменный “прибабах” – заставляют встать на табуретку и шваб-рой отгонять помехи от антенны радиоприемников.

Иногда предлагается задуть лампочку, но самым любимым игрищем является “дембельский поезд”. Старослужащий возлегает на своей кровати, которую слегка покачивают два-три “салабона”, а вокруг носятся солдатики с ветками в руках (это за окошком деревья проплывают). Ну и, наконец, “проводник” со стаканом в руках: “Чайку не желаете ли?”

Третий и самый жестокий вид неуставных отношений – диктатура “дедов”.

Она представляет собой систематические из-биения, террор, изощренные издевательства, часто замаскированные под тренировки молодых, глумление над человеческим достоинством, принуждение к полному обслуживанию “элиты” и даже несение за “дедов” боевого дежурства.

Такого рода диктатура распространена в строй-бате, авторотах, Морфлоте, мотострелковых войсках и у пограничников.